Addition I

Мона Хатум

Сейчас передо мной выбор – попробовать написать самой о выставке, которую я восприняла больше как информацию, чем как собрание художественных произведений, идей, но которая, в тоже время, уже успела понравиться «по-человечески». Большую роль в этом сыграли 2 прослушанных интервью с художницей, в которых она рассказывает простые истории рождения произведений. То есть каждый из нас наверняка думал с отвращением о кухне и ее принудительном характере, о терках и ножах, которые скорее напоминают  пыточную, чем фабрику вкусового наслаждения. Или о том, что мы постоянно продуцируем: волосы, ногти…или о том, что восприятие мира зависит от способа его изображения… И вот я раздумываю, писать ли что-то самой или перевести пару статей.

Сегодня, развешивая изображения Сасналя в центральном зале, я подумала о том, что прямоугольник выставочного пространства в значительной мере определяет линейность нашего восприятия и линейность структурирования визуального материала. Вот вы идете вдоль стены и единственное, что может случиться, это немного бόльший  разрыв между полотнами…или видео где-нибудь слева. И вот вы идете, запоминаете 5 названий из 25 (хотя можно ли опираться на вязкую субстанцию названия, большинство которых дано факультативно, после утверждающего «без названия»?)… из них складывается кое какой пунктир идей… словом, мне показалась эта линейность неизбежной и я начала рассчитывать какие-то новые геометрические траектории развески, чтобы понять ее внутренний порядок.  И наверное пришла к выводу, что сумма изображений - это колода карт, в зависимости от игры ты радуешься крупным и красным или мелким и черным, перемешанная колода впечатлений, которые предлагает тебе куратор или автор.

На Моне Хатум специфика помещения не позволяет зрителю пешеходной спонтанности: ни по отношению к порядку восприятия произведений, ни к последовательности движения от одного тематического блока к другому, между которыми - горизонтальные линии  межэтажных перекрытий…мир + социальное - индивидуальное (из подземного этажа на верхний). Хатум охотно работает с клеткой/ решеткой как символом и скульптурной формой. Одной из таких клеток представлен земной шар, на поверхности которого выложены красные неоновые силуэты континентов. Земля как наша самая большая клетка. Но просматриваемая: с южного полушарие на северное, с западного на восточное и под другими углами. Обрисы стран накладываются, смешиваются, оказываются друг в друге, обнажая условность геополитических завоеваний старого времени. Модель планеты наклонена в соответствии с астрономическими представлениями о положении ее оси и готова выкатиться с постамента в любой момент. Планета жужжит, а ее марсианский красный заставляет думать о воинственности. Принято думать, что только Америка больше России, но на бумажных работах Хатум побеждает Африка. Кто первый научился рисовать карты, тот и завоевал мир… такой же жужжащей и наэлектризованной оказывается инсталляция «дом». На столе, отделенном от зрителя металлическими жгутами, как будто тоже находящимися под напряжением, разложены терки, ножи, давилки для чеснока, дуршлаки, напоминающие больше разобранного рыцаря. Попеременно в этих предметах зажигается свет, озаряя стены комнаты замысловатой световой россыпью, как при уютном чаепитии из чайного домика… подземный этаж заканчивается видеоработой ориентальных цветов и со множеством бликов – мы совсем не можем понять что это, но требуется идентифицировать изображение…то есть одна часть может просто смотреть на то дыхание, пульсацию, которая формулируется из бликов и темно-красных и оранжевых пятен, а другая –  в это время перебирает библиотеку визуального опыта. И тут нам посылают знак – часть руки – несколько пальцев…вся бессознательная красота абстрактных цветов смывается и остается только знание о том, что в пакете для трупов пребывает живое израненное тело художника.